— Что заставило тебя сделать такой вывод?
— Ну, я же согрешил и все такое.
— У тебя есть еще грехи, мальчик?
Атаназ задумался.
— В школе один парень специально столкнул мою одноклассницу с лестницы, и та сломала ногу. В отместку я стащил его кошелек и отдал содержимое в благотворительную организацию. По-моему, что-то там с природой связанное.
Нихэль расхохотался. Мальчик обижено воззрился на него.
— Почему вы смеетесь? Меня совесть месяц потом мучила!
Мужчина с трудом сумел успокоиться и смахнул выступившие слезы.
— Всегда забавно видеть таких праведных личностей, — сказал он, проводя рукой над пламенем свечи.
— Праведных? — недоверчиво переспросил Атаназ. — Разве это был не грех?
— Ты забыл, что мне сложно судить объективно. — В прозрачных глазах Нихэля, в которых теперь плясали отблески пламени, появилась хитринка.
— Да, мало от вас пользы, — притворно вздохнул мальчик и улыбнулся.
Нихэль улыбнулся в ответ, но через секунду его лицо приобрело серьезное выражение.
— Чтобы от меня был хоть какой-то прок, я передам тебе некое ценное знание, которое я приобрел совсем недавно.
— Какое? — Мальчик с любопытством подался вперед, но тут же рухнул снова на подушку.
— Не переутомляйся. — Нихэль подошел ближе к кровати. — Сначала скажи, какой ты сделал вывод из нашего разговора.
Мальчик призадумался.
— Ну, судя по всему, в Ад я не попаду, что не может не радовать.
— Ты и правда храбрый, раз так просто говоришь об этом.
Атаназ отмахнулся.
— У меня нет лишнего времени. Ни времени на испуг, ни времени на мысли о страхе. Я реалист, насколько могу себе это позволить.
Нихэль смотрел на мальчика и видел лишь изможденное тело. Как странны забавы судьбы. Едва тлеющий уголек жизни способен вмещать настолько сильный дух. Печальная утрата для мира.
— Кроме Ада и Рая, есть еще одно место, в котором не хотел бы я пожелать очутиться твоей душе, — начал Нихэль.
— Вы о Чистилище? — перебил его Атаназ. — Место не из приятных. Не хотелось бы проходить, конечно, те местные процедуры очищения. Православным на этот счет проще: Рай и Ад — больше ничего. Туда или сюда и баста.
Мальчик пытался шутить, но Нихэль его не поддержал. Увидев мрачность на лице собеседника, Атаназ смолк.
— Я говорю не о Чистилище, мальчик. А о другом месте. Месте, достаточно молодом еще, не успевшем просуществовать и десяток лет. О существовании его я сам узнал совсем недавно.
В комнате сгустилось напряжение. Мальчик внимательно смотрел в глаза Нихэля, стараясь предугадать дальнейшие слова.
— Что это за место?
Мужчина отвлекся от созерцания свечи. Казалось, он смотрел на пламя, чтобы избавиться от удручающих его мыслей.
— Имя ему «Обитель Душ». Оно наполнено пустотой и рождено пустотой. Оно не ведает различий — и праведники, и грешники — ему все равны. Душа любого может оказаться там, в оплоте разложения жизни. Нематериальное не может гнить, но там даже душа обречена на вечное гниение.
— П-почему вы решили поделиться этим знанием? — Голос Атаназа предательски дрогнул.
Нихэль печально склонил голову.
— Знай, я не говорю это отчаявшемуся и потерявшему себя человеку, потому что ты не такой. Я рассказываю это путнику, находящемуся в начале его пути. Смертного, но все же пути.
Атаназ громко сглотнул и сжался в комочек. Нихэль продолжал говорить:
— Мне неведомо, как попадают в Обитель Душ и есть ли выбор. Но я хочу сказать, если вдруг тебе предоставят этот выбор, никогда не обращай взор свой в сторону Обители Душ. Слышишь? Никогда!
В глазах Нихэля вспыхнул непонятный огонь, и он устремился к двери.
— Господин Рош!
Нихэль остановился, но не повернулся. С каким-то своим внутренним удовлетворением он отметил, что тон мальчишки остался прежним. Он не испуган, а значит, для него не все потеряно. Может быть, не в этой жизни, но там, за завесой существования, Атаназ Поль сможет выстоять свою душу. Или хотя бы попытается. Но даже попытки дорогого стоят.
Атаназ вновь позвал его, и на этот раз Нихэль обернулся.
— Насколько ужасно это место? — спросил мальчик, серьезно глядя в бесцветные глаза мужчины у двери.
Нихэль, вздохнув, опустил взгляд, но тотчас вновь воззрился на мальчика.
— И заклятому врагу своему я бы не пожелал познать всей сути глубинной Обители Душ…
[К оглавлению]
Выживая — не сдавайся,
А умирая — кусайся…
Я буду вращать этот мир на мизинце,
Мой путь отражен будет в каждой глазнице.
Я буду следить за падением грез,
За каждой капелью оправданных слез,
За рухнувшей башней земного господства,
За любым проявлением людского уродства,
За слабостью жизни в ее откровении,
За потерянным шансом узнать искупление,
И слышать я буду вздохи адского страха,
И ждать, предвкушая, последнего краха.
А когда, затерявшись в бесчинствующей мгле,
Потянешь с мольбою ты руки ко мне,
Не внемлю словам, мне скучно до боли,
А значит, не ждать ни спасения, ни воли,
Как редкого дара от Бога убийце,
Ведь теперь я вращаю миры на мизинце…
В воздух взвились пожелтевшие листья. В этом году осень наступила слишком рано. Казалось, что она не дала лету вволю порезвиться в последние мгновения его царствования, словно не в меру заботливая мамаша, цепким движением выхватывающая малыша из песочницы в разгар игры.